Nobuyoshi Araki, за шестьдесят,
а его фотокарьере - за сорок, но до сих пор его работы ставят в тупик. Даже кураторов знаменитых музеев, которые теперь гордятся тем, что у них есть свой Араки.
Араки тотально заполняет стенды самых престижных галерей на всех мировых ярмарках современного искусства и фотографии. Книги Араки выходят многомиллионными тиражами на всех языках мира. По количеству публикаций он побил все рекорды, оставив далеко позади арт-кумиров 20 века. Кто он - пейзажист? портретист? мастер натюрморта? порнограф?Его парадоксальные высказывания и жесты многозначительно цитируются критиками и поклонниками. Хотя утверждения типа "Я - гений", "Я - это фотография" вполне можно расценивать как голословные. А публичные жесты (наподобие документальной съемки последних дней жены, умирающей от рака и ее похорон на старинном токийском кладбище для проституток), все равно остаются фактами его личной биографии. И, тем не менее, в современной фотографии трудно найти фигуру более неоднозначную.

Араки снимает всегда - в день уходит как минимум две пленки. Стратегия - откровенность, агрессия и внутренняя раскрепощенность. Общий сюжет - бессмысленный поток жизни, захлестывающий с головой. Деревья, кошки, дома, секс, бабочки, люди. Секса больше всего - омерзительно-огромные цветы, водосточные трубы, фрукты, похожие сами знаете на что, и бесконечные гениталии и соития.

Круг страстей и фантазий замкнут, образы переходят из одной серии в другую, которые сливаются в один бесконечный проект, пронизанный навязчивыми мотивами садомазохизма: связанные веревками тела, подвешенные к потолку, пластмассовые игуаны и динозавры как символ вожделения. Способ экспонирования - авторский. Фотографии, сплошь покрывающие стены, - еще одна форма насилия. На этот раз - над зрителем, невольно поддающимся маниакальности автора.
Сплошная развеска обесценивает каждый кадр в отдельности, придавая всему в целом подобие осмысленности. Порнографические кадры, перемешанные с картинками обыденной жизни, вдруг начинают восприниматься в ином качестве. Уловить этот сдвиг почти невозможно. Все искусство Араки построено на подобных смещениях - агрессии и нарочитому физиологизму противостоят нежность и сентиментальность. Поток образов рождает поток чувств - противоречивых, двойственных, не могущих найти разрешения.
Араки запрещали и цензурировали, что не помешало ему стать величиной мирового значения. Его считают великим фотографом конца ХХ века, что не должно помешать зрителям отнестись к нему объективно: кто такой Араки - выдающийся порнограф и вуайерист и посредственный фотограф, или наоборот? Творчество, лишенное координат, не предполагает конечных оценок Араки поистине всеяден. Его интересует черт знает что - связанная модель в студии, кошка на крыше ночью, старая продавщица с коронками на зубах и геранью в руках, яркая орхидея, токийская улица в час пик. Ню, портрет, городской вид, натюрморт - он делает все жанры вплоть до "семейного", то бишь случайных снимков случайных людей в случайных ситуациях. Невнятные бизнесмены поют караоке в кафешке (кадр как-то не по-хорошему наклонен), сам мастер Араки сидит за дружеским столом вместе с Борисом Михайловым (явно выпивают не по первой, и оттого изображение слегка плывет вслед настроению), а еще портрет какой-то домохозяйки (рядом с горящей люстрой, у открытой двери) - ни один "профи" так бы не снял, а у Араки это целая серия под названием "Жизнь через объектив "Лейки" (1999). Его маниакальность безгранична. Что вижу - то пою. Записки акына. Нобуеши Араки - фотограф совсем не в том смысле, в каком бывают фотографами так называемые фотохудожники. Они компонуют серии, они убивают время на ловлю кадров. Араки щелкает по четыре пленки в день: ходит-смотрит-снимает-думает одновременно. Результаты не занимают воображение так, как может занять один красивый кадр или одна отчетливо выработанная серия, но они завораживают так, как может заворожить одна красиво прожигаемая жизнь. И поэтому у Араки так много случайных открытий: увидел - победил. И прошел мимо. А кадр остался.